вдали от дома

Красногорская школа

Вдали от дома

Приближалась дата — 1 сентября 1960 года. Остались позади четыре класса Коровкинской начальной школы и дальнейшее обучение предстояло в средней школе.

Мы выбрали Красногорскую среднюю школу.

Предстояла жизнь вдали от домашнего уюта, привычной обстановки в чужом незнакомом мире — не изведанном и пугающем.

Стерлись из памяти события первых дней учебы в пятом классе. Сохранилось ощущение оторванности и постоянно хотелось домой.

Непривычным было все — и проживание в интернате, и ведение уроков разными учителями, и дисциплина, и множество незнакомых детей, и большая не уютная школа.

Особенно угнетала жизнь в интернате. Жили в огромной комнате, где в центре стоял длинный деревянный стол, а по периметру располагались односпальные кровати, боюсь ошибиться, но не менее пятнадцати. Вдоль стола, с двух сторон, стояли скамьи. Здесь мы готовили домашние задания (какое тут внимание и усердие) и кушали. Пищу для нас готовили на кухне, которая находилась в соседнем помещении.

Прекрасно помню, как вдвоем тащим огромную кастрюлю за ручки в свою комнату. Водрузив кастрюлю на стол, начинали черпаком делить содержимое по алюминиевым тарелкам — каждому хотелось погуще. Позже всю посуду, в той же кастрюле, уносили назад на кухню в моечное отделение.

Дежурили по очереди, дежурные себя не обделяли, потому отлынивания от дежурства не наблюдалось.

В интернате. Справа Колотов Иван.

Дорога

Из одноклассников в интернате жили немногие. Дети из ближайших деревень каждый день ходили домой.

В школе появились новые друзья — Прокашев, Бабкин, Вологдин, Перминов, Крысов, Сапожников, Колотов, Князев, Филиппов, Перевозчиков, всех уже не могу вспомнить.

Наш класс был сформирован из деревенских учеников. Всех пятиклассников набралось на пять классов.

Принцип формирования классов для меня остался загадкой.

С преподавателями повезло, училось легко. Вероятно сказалась и привычка забегать вперед и читать учебники до конца. Несколько напрягал «немецкий», приходилось зубрить, что мне не нравилось.

Классным руководителем в наш класс назначили Косолапова Владимира Ивановича, преподавателя математики.

Постепенно школьная жизнь становилась привычной, новые друзья, новые увлечения.

Насытившись за учебный день впечатлениями, вечером хотелось тишины и покоя, отдохнуть в уединении, в уюте, собраться с мыслями. Но вариант был один — интернат.

Чувство неприятия, к местам общественного проживания, с тех пор, осталось на всю жизнь.

На выходной, после занятий в субботу, все обитатели интерната отправлялись домой. Дорога домой, даже в непогоду, преодолевалась с радостью и не утомляла.

Часы, проведенные дома, пролетали мгновенно. Предстояла обратная дорога, мысль о которой навевала грусть и тоску.

Чаще всего, мы все организованно, отправлялись в школу в воскресенье вечером. Но иногда желание продлить часы, проведенные дома, было непреодолимо и я оставался.

В понедельник, в пять часов утра, мама будила меня и перекусив, мы отправлялись в путь. Проводив меня до Аникинской горки, она долго стояла и смотрела вслед, пока я не скрывался за поворотом. Оставшийся путь — 8 километров, я преодолевал в одиночестве и только у Красногорья утренние сумерки рассеивались, начинался рассвет.

Наверное было страшно, но источники страха в детском возрасте отличаются от реальных опасностей. Пугали неведомые звери, при приближении превращающиеся в придорожный ивовый куст, необычные звуки скрипа деревьев на ветру.

Только сейчас понимаю всю опасность таких походов и осознаю всю полноту переживаний мамы, находящейся в безвестности целую неделю.

Зимой, когда автомобильную дорогу укрывал толстый слой снега, по замерзшему руслу нашей речки прокладывали прямой санный путь. Дорога шла по прибрежным зарослям на Клабуки и далее, через лес, на Касаткино и, через поле, на Красногорье.

Путешествовать по лесной дороге, в зимнюю темень, отваживались немногие. Мне, во всех случаях, не довелось увидеть попутчиков или встречных.

По санной дороге передвигаться можно только на лыжах, без лыж, особенно в метель, путь займет время вдвое больше.

Но то, что удобно для лошадки, совсем неудобно для лыжного хода. Дорога формируется в виде лотка со скользкими боками, отполированными санными полозьями. При плотном снеге, лыжню прокладывали по краю дороги.

Иногда нам выпадал счастливый билет. Два-три раза в месяц колхозом организовывались поездки в Глазов. Зимой, из-за бездорожья, поездки выполнялись на гусеничном тракторе. Добирались до Глазова пять-шесть часов и что-бы обернуться за день, выезжали в пять часов утра.

Такая поездка в понедельник и была нашим счастливым билетом.

К трактору цепляли огромные тракторные сани, на которых устанавливались необходимые для груза ограждения и будка для защиты от ветра и холода сопровождающих.

Ехали с комфортом - на мягкой кипе пустых мешков и в тепле. Если все же холод донимал, можно было спрыгнуть с саней и пробежаться несколько метров следом.

Езда напоминала движение по волнам. Трактор, натужно выплевывая черные клубы дыма, взбирался на очередной сугроб и радостно тарахтя, с него спускался. Возникало ощущение качки — вверх, вниз, вверх, вниз...

Это укачивало и когда добирались до Красногорья, выходить уже не хотелось, а хотелось ехать и ехать...

Тетя Паша

Осенью, на второй год обучения в Красногорской школе, мама уговорила тетю Пашу взять меня к себе на квартиру.

Тетя Паша, двоюродная сестра мамы, жила в маленькой комнатке на окраине села.

Мне приспособили за шкафом старую кушетку, повесили светильник - образовался уютный уголок, где можно было уединиться, почитать книжку. Жить стало интереснее.

Позже тете Паше дали комнату в центре села, правда, меньше по размеру, но зато школа находилась рядом. Здесь я и прожил до окончания школы.

Из деревни, с оказией, привозили картошку, другие продукты, иногда мясо. Кушали без изысков, но сытно. Готовить тетя Паша умела и любила.

В долгие зимние вечера рассказывала интересные истории, объясняла непонятное, учила жизни.

Я, с уважением, вспоминаю тетю Пашу и благодарю судьбу за то, что в моей жизни, в нужное время, оказался мудрый наставник.

Книги

Освоившись в школе, я пошел записываться в районную библиотеку. Такое количество книг на длинных стеллажах, я увидел впервые. Набрал кипу, но мне выдали одну. Позже, когда вошел в доверие, разрешали брать по три книги.

Читал очень много. На первом плане — фантастика, приключения, путешествия, позже — исторические романы. Любил читать Достоевского, Гоголя. Не любил - Льва Толстого, хотя в школьной программе ему отводилось очень много часов. А я, к стыду своему, до сих пор, полностью, не прочитал «Войну и мир». Причину сего объяснить не могу.

Уже в девятом классе выяснилось, выбрать в библиотеке что-либо интересное, не удавалось.

Нет, книг не прочитанных, оставалось еще много, толстые книги в красивых переплетах, но добровольно читать их не хотелось. Они заполняли лучшие места на стеллажах, стояли покрытые пылью и судя по слипшимся страницам, никогда не открывались.

Но книг Сталина, среди них, уже не было.

О школьных зданиях и не только...

Помню три здания — все деревянные. Начинал учиться (5 и 6 класс) в здании, расположенном ниже автовокзала. Очень неуютное холодное здание. Приятных воспоминаний о нем не сохранилось. Слева от коридора располагались классы, окна коридора смотрели в захламленный двор.

Путь из интерната в школу пролегал около каких-то складов, магазина и будки автовокзала.

Автобусное сообщение с Глазовом уже было, но до Валамаза, из-за бездорожья, ходили грузовые такси. Обычный грузовик с фургоном, с закрепленными толстыми досками для сидения. Путешествие на таком транспорте доставляло «несказанное удовольствие». Да и этот, экзотический транспорт, ходил только в летнее время.

В 7 и 8 классах занятия проходили в небольшом здании, расположенном немного выше интерната. Здесь было тепло и уютно, все напоминало начальную школу в Коровкинцах. Учительская находилась в соседнем, центральном, здании, преподаватели приходили для проведения урока, а остальное время мы оставались без бдительного, надзирающего ока.

Хотя, для справедливости надо сказать, что какого-либо давления со стороны преподавателей, за все время обучения, я не ощущал.

Восьмой класс заканчивался выпускными экзаменами. После окончания, многие покинули школу и избрали другой путь.

Я решил продолжать обучение в школе.

Это было второе судьбоносное решение в моей жизни. Здесь решающую роль сыграла тетя Паша, да и учителя убедительно советовали продолжать обучение в школе (в аттестате за 8 класс все оценки — отлично). Изначально я планировал поступать в техникум, но под мощным давлением уступил. Может быть и зря.

Девятые классы набирали из оставшихся учеников. Впрочем, об одноклассниках 5-8 и 9-10 классов, планирую отдельные странички.

Учебные кабинеты 9, 10, и 11 классов располагались в центральном учебном здании. Здесь царила совсем другая атмосфера.

Мы считали себя уже взрослыми, другие интересы, другие отношения между собой и преподавателями. Во всяком случае, мы так думали, не представляя, даже в малой степени, всей мерзости и цинизма реальной жизни.